|
|
 |
|
 |
Главная » 2012 » Октябрь » 3 » Кого могут обвинить в измене Родине после принятия Госдумой "антишпионского" закона
18:40 Кого могут обвинить в измене Родине после принятия Госдумой "антишпионского" закона |
Виктор Резунков:
Сегодня в Петербургской студии Радио Свобода в гостях - адвокат,
председатель совета Фонда свободы информации Иван Павлов и директор
программы «Права человека» факультета свободных искусств и наук
Санкт-Петербургского государственного университета Дмитрий Дубровский.
Если отследить хронику законодательных инициатив последних дней в
России, то может сложиться впечатление, что в стране вводится
чрезвычайное положение. 22 сентября в Госдуме был принят в первом чтении
законопроект, внесенный ФСБ, ужесточающий наказание за шпионаж и
разглашение государственной тайны. По мнению российских правозащитников,
принятие этого закона вызовет новый виток шпиономании, возникнут
судебные процессы над гражданскими активистами, оппозиционными
политиками, а Россия приблизится к международной изоляции. 1 октября в
Тверском суде будет рассмотрен вопрос о признании видеофильма
«Невинность мусульман» экстремистским. Но еще до вердикта этого суда в
различных регионах страны были местными властями заблокированы
популярные сайты, вынесены предупреждения провайдерам. А 1 ноября, когда
вступит в силу закон о «черных» списках web-сайтов, то возможно и
полное блокирование видеохостинга YouTube в стране. Сегодня стало
известно, что в Госдуме завершена работа над поправкой в Уголовный
кодекс, возвращающей уголовную ответственность за оскорбление чувств
верующих и причинение вреда объектам религиозного почитания. Причем
этого закон, как заявил сегодня вице-спикер Госдумы «единоросс» Сергей
Железняк, коснется и Интернета. Такие изменения в информационном
пространстве России, несомненно, приведут к серьезным изменениям
политической ситуации в стране. Вопрос: к каким? В этом мы и попытаемся
разобраться.
Уважаемые гости, давайте вначале остановимся на законопроекте, который
был принят в первом чтении в пятницу в Госдуме. Он был внесен ФСБ.
Законопроект ужесточает наказание за шпионаж и разглашение
государственной тайны. Поправки уже выложены в Интернете. Как сообщает
ИТАР-ТАСС, изменения предполагают, что 275-ая статья Уголовного кодекса
будет расширена путем более подробного описания признаков состава
преступления «в виде оказания финансовой, материально-технической,
консультационной и иной помощи иностранному государству, международной,
иностранной организации». Это самая важная поправка. Иван, как вы это
видите?
Иван Павлов: Этот законопроект появился не на
днях, в стенах Государственной Думы он появился в 2008 году. Но тогда
администрация нового президента его забраковала, сказала, что он излишне
отягощает и без того напряженную ситуацию, которая существует. Этот
законопроект лег на дальнюю полку. И до января этого года о нем никто не
вспоминал.
Виктор Резунков: Тогда, насколько я помню, он вызвал большой резонанс, никто не хотел его принимать.
Иван Павлов: Да, была негативная реакция. Но в
январе о нем почему-то вспомнили. Почему? Наверное, всем понятно, что
власть начала реагировать на некоторые сигналы, которые стали поступать
со стороны гражданского общества. К сожалению, эти сигналы заставляют
власть не предпринимать какие-то конструктивные меры, а реагировать
именно так топорно. Как мне кажется, власть уже понимает, что такими
методами уже невозможно управлять, что старая концепция управления себя
изжила.
Но давайте поговорим о юридической стороне дела. Ничего страшного с
точки зрения 275-ой статьи «Государственная измена» не произошло. Раньше
была отвратительно сформулированная статья, а стало еще хуже. Ну,
кое-что уточнили, что все действия, на которые направлены
посягательства, - это не просто внешняя безопасность Российской
Федерации, а любая безопасность. Там приведен неисчерпывающий перечень:
конституционный строй, суверенитет, территориальная, государственная
целостность. Но это лишь как примеры.
Виктор Резунков: А это юридические термины?
Или они расплывчатые, поэтому потребуется создание еще каких-то советов
юристов, которые бы определяли, что означает безопасность
территориальная или государственная целостность? Если я напишу статью о
том, Россия скоро распадется (а таких статьей огромное количество в
Интернете), это будет представлять угрозу мне как гражданину,
нарушающему Уголовный кодекс, если будет принята такая статья?
Иван Павлов: Я думаю, обязательно найдутся те,
которые именно так и скажут, что такая статья представляет угрозу для
безопасности Российской Федерации, и будут понимать безопасность именно
так, как они хотят себе представлять. То, что у нас в законодательстве
до сих пор не раскрыто понятие «безопасность»... Оно было раскрыто в
свое время, но потом поправками отменили ту статью, которая давала
определение безопасности. И теперь к безопасности, в лучшем случае,
будут относить какое-то определение доктринальное, которое дано каким-то
консультативным советом.
Дмитрий Дубровский: Мне встречались
замечательные расширения понятия «безопасность» - духовная безопасность,
что народ России надо сохранять от духовного растления со стороны
Запада, например. Люди, которые будут способствовать консультационными
услугами нарушению духовной безопасности Российской Федерации, могут
быть, таким образом, теоретически обвинены. Самый смешной пример,
впрочем, довольно давно мне встречался в виде «продуктовой безопасности»
(не путать с «продовольственной»), когда человек на полном серьезе,
будучи доктором биологических наук, утверждал, что есть финское масло и
литовский сыр опасно для русского человека, потому что они меняют его
менталитет. А говоря серьезно, мне кажется, что это страшно опасно.
Оказывается, что расширяется понятие, которое в законе не определено.
Таким образом, дело не в том, видимо, что что-то добавили, а в том, что
немножко увеличился рычаг, на который можно нажимать в случае чего.
Виктор Резунков: Я знаю, у нас еще есть
несколько терминов, которые юридически не определены: терроризм,
экстремизм и порнография. Или по этому поводу уже есть какие-то
«достижения»?
Иван Павлов: Что касается экстремистской
деятельности, попытка определить это понятие сделана, но лучше бы
промолчали. Самое ужасное, что может быть в законе, - это нормативная
неопределенность, когда закон можно и так, и эдак повернуть. При этом
нарушается самый главный принцип: равенство всех перед законом и судом.
Получается, что кто-то равнее. Кто-то получает все, а остальным – закон.
Это и есть выборочное правосудие, выборочная правоприменительная
практика, и будут попытки топорным методом регулировать правоотношения.
Виктор Резунков: Дмитрий, если международная
организация, на которой работал россиянин в течение некоторого времени,
будет признана враждебной, что, теперь он станет шпионом?
Дмитрий Дубровский: Я плохо понимаю, как они
это будут делать. Но теоретически мне уже встречались такие вещи в
делах, когда ФСБ, отдел «Э» дает справку, что такая-то организация
является экстремистской. При этом в списке экстремистских организаций ее
нет. Но, по мнению отдела «Э», она экстремистская, потому что не
соглашалась с главными лицами страны и призывала к альтернативной
гражданской службе. Что смешно, потому что не соглашаться с президентом
или с премьер-министром можно просто по закону, по свободе слова, по
Конституции, и по Конституции можно иметь альтернативную гражданскую
службу. Поэтому я подозреваю, что это будет примерно в таком духе:
Freedom House, например, или USAID будет официально обвинено...
Собственно, с USAID уже так и поступили. Совершенно бездоказательно,
облыжно, без каких-то реальных фактов... хоть один бы привели факт,
когда грант был использован на политическую деятельность. Ни одного!
Вместо этого говорится, что «агенты влияния давали деньги гражданским
организациям».
Иван Павлов: Все же понимают.
Дмитрий Дубровский: Но это полное беззаконие, это ссылка на некое фоновое подозрение, которое ничем не хотят доказать.
Иван Павлов: Если раньше следствию надо было
доказывать факт враждебной деятельности, и это их как-то напрягало, то
теперь слова «враждебная деятельность» исчезли, в законопроекте их уже
нет. Надо сказать, что это никакая не враждебная деятельность, а просто
деятельность, направленная против безопасности Российской Федерации. А
под «безопасностью» понимай хоть продовольственную, продуктовую,
экологическую, экономическую. Покупаешь акции какого-нибудь иностранного
предприятия, которое работает против «Газпрома», - это уже является
финансовой помощью иностранной организации, которая действует против
экономической, энергетической, какой угодно безопасности.
Дмитрий Дубровский: У меня есть конкретный
пример. Одна женщина из Скандинавии возвысила свой голос против
«Северного потока», и немедленно была забанена, и теперь не может
получить уже три года визу в Российскую Федерацию. Ей официально
сообщили, что она нежелательный человек с точки зрения интересов
безопасности России, потому что она, как эколог, выразила сомнение в
безопасности этого проекта для северных стран.
Виктор Резунков: Иван, как вам кажется, как адвокату, какие политические последствия могут быть от этого законопроекта?
Иван Павлов: Мне было бы, наверное, с
профессиональной точки зрения правильнее оценивать не политические, а
юридические последствия. У нас на слуху имена – Данилов, Никитин,
Сутягин, Григорий Пасько, которые реально пострадали от абсолютно
несовершенной и отвратительной системы, связанной с государственной
тайной в Российской Федерации, насколько наши законы четко устанавливают
правила игры. И люди пострадали серьезнейшим образом. Значит, этот
список будет продолжен.
Дмитрий Дубровский: Никто же не говорит, что
никто не интересуется секретами России. Вообще-то, это нормальная
практика – все страны друг к другу залезают в карман и заглядывают через
плечо, мягко говоря. Мне кажется, что гражданские активисты,
оппозиционеры, экологи – это те люди, которые не скрываются, нигде не
прячутся. Их так удобно арестовывать, объявлять шпионами и отчитываться.
Виктор Резунков: Давайте перейдем к истории с
известным фильмом «Невинность мусульман». Конечно, мировая реакция – это
отдельный вопрос. А мне бы хотелось остановиться на реакции властей
российских. Дмитрий, вы можете нас ввести в курс того, что происходит?
Дмитрий Дубровский: Относительно фильма. Фильм
был размещен в Интернете. Он очень плохо снят, «на коленке»
смонтирован, одна камера, нет света, то есть это очень дешевая подделка.
И это значит, что у людей не хватает денег, чтобы хотя бы технически
пристойный фильм снять. А фильм для Советского Союза неудивительный.
Какие-нибудь воинствующие безбожники и атеисты в 20-30-х годах вполне в
Советском Союзе что-то подобное могли снять, да и снимали.
Виктор Резунков: Но есть же подобные ролики против Русской православной церкви, например...
Дмитрий Дубровский: Конечно, есть. Но что
значит: против мусульман и против пророка. Мне кажется, что здесь идет
постоянная подмена понятий. Когда Госдума осудила оскорбление чувств
верующих, она в одну кучу свалила все что можно. И в этом заявлении есть
и «террористический акт», «убийство религиозных лидеров», что,
безусловно, неприемлемо и чудовищно – убийство шейхов в Дагестане и так
далее. Но когда в кучу валятся «антирелигиозный экстремизм, вандализм и
хулиганство», то тут общество уже начинает задумываться: получается, что
вещи, связанные с насилием, с убийством, валятся в одну кучу с
хулиганской выходкой «Pussy Riot». Они оказываются поставленными на одну
доску в прямом смысле. То есть убить человека – это то же самое,
получается, что сплясать в Храме Христа Спасителя. И это все вместе,
оказывается, является атакой и критикой церкви, скажем, как в случае с
«Pussy Riot». Был замечательный датский карикатурист Херлуф Бидструп, у
него очень смешные карикатуры на Ветхий и Новый заветы. Видимо,
следующим ходом будет запрещение Херлуфа Бидструпа, как разжигающего
ненависть к религиозной группе верующих. Вместо того, чтобы понимать,
что есть очень сильная разница между сознательным оскорблением чувств
верующих, связанным с насилием или с угрозой насилия, и критикой церкви
любой. Если мы хотим оставаться демократическим, светским государством,
если мы начинаем вводить логику богохульства, средневековую концепцию в
разряд уголовного преступления, тогда это верный путь к «православному
Ирану».
Иван Павлов: Меня немножечко настораживает тот
факт, как мы быстро отказываемся от свободы слова. Фильм только начали
обсуждать – сразу же YouTube закрыли в каком-то регионе...
Виктор Резунков: А в Петербурге и в Ленинградской области вынесено предупреждение «В контакте» и другим провайдерам.
Иван Павлов: То есть где-то действуют
цивилизованным путем - выносят предупреждения. А посмотрите, что
произошло в Бенгази. Убили американского посла именно из-за этого
фильма. И эта страна взяла на себя мужество не отказаться от свободы
слова, за которую люди воевали в этой стране, которая первой поправкой
их Конституции идет. А то, как быстро мы все это сделали – «давайте
откажемся», говорит о том, что, может быть, это пока не так ценно у нас
все-таки, может быть, мы готовы пожертвовать этим ради чего-то, что нам
кажется большим.
Дмитрий Дубровский: Насчет ценности свободы
слова. Есть трагическая особенность российского восприятия прав
человека, что в головах граждан прямой связи между свободой слова и
какими-то другими свободами, прежде всего, защитой человеческой
личности, достоинства нет. Люди вполне удовлетворены тем, как они живут,
поэтому они считают, что все эти свободы слова... все эти художники с
жиру бесятся. А как свобода слова реально работает для того, чтобы
защитить права людей в ситуации, когда они нарушены, люди мало понимают.
И в этом, возможно, есть глобальный вызов для правозащитного движения в
России, чтобы все-таки настаивать на том, что свобода слова –
составляющая часть любого правозащитного движения, мать всех прав
человека.
Виктор Резунков: Мне кажется, что вся
нелепость этой ситуации заключается в том, что российские власти,
пытаясь осуществлять подобного рода акцию – введение цензуры в
Интернете, допустим, по поводу фильма «Невинность мусульман», не идут до
конца. Госдума сегодня приняла заявление о защите религиозных чувств
верующих. Можно принимать какие угодно заявления. Но если идти до конца,
то... У меня лежит большая подборка журнала «Юность» за 50-60-ые годы, в
котором огромное количество карикатур, оскорбляющих религиозные чувства
православных. Так надо сжигать эти журналы, надо изымать их из
библиотек, создавать спецхраны, надо уничтожать карикатуры,
опубликованные в Интернете, и так далее.
Дмитрий Дубровский: Это правда. Но я бы
все-таки не надеялся на то, что масштаб задачи может наши силовые
ведомства озадачить. Иван уже сказал, что нам необязательно иметь общей
задачи это выполнить, нам важно иметь конкретных людей, которых надо за
что-то осудить. А любое ограничение свободы слова бьет по
оппозиционерам, по правозащитникам, по религиозным диссидентам. Мне
кажется, что это удивительное доказательство того, что защитой чувств
верующих занимается политическая элита, религиозная элита, которым на
самом деле на чувства верующих наплевать. Где исламская политическая
элита, когда в России на самом деле притесняют мусульман? Не
символически, не показывая фильмы какие-то, а когда в массовом порядке
проверяются мечети, изымаются книги, кому-то из политической элиты,
религиозной элиты показавшиеся экстремистскими только потому, что они
призывают к какому-то другому исламу, чем тот, который, с точки зрения
элиты, должен быть. Почему когда у нас во многих регионах действительно
притесняют мусульман, когда в Российской Федерации, не моргнув глазом,
передают диссидентов мусульман из Узбекистана, например, отдавая их на
пытки... это не фигура речи, это действительно так. Где обиженные
чувства мусульман? Где умма, которая должна защищать своих? Она молчит. А
когда речь идет о символическом, что гипотетически может обидеть
кого-то, вот тут начинается слаженный хор в защиту чувств верующих. Мне
кажется, что чувства верующих нарушаются не там.
Виктор Резунков: И не только мусульман, то же самое можно сказать и по поводу атеистов.
Дмитрий Дубровский: Да и православных, и кого угодно.
Виктор Резунков: Есть еще одна тема, которая
имеет прямое отношение к принятому сегодня заявлению об оскорблении
чувств верующих, которое приняла Госдума. В Госдуме планируют внести
поправки в Уголовный кодекс об установлении ответственности за
оскорбление чувств верующих и осквернение почитаемых святынь.
Иван, сейчас блокируют сайты в связи с фильмом «Невинность мусульман».
Как бы вы прокомментировали это с юридической точки зрения?
Иван Павлов: Плохо. Это прямое введение
цензуры. Это то, о чем мы предупреждали, когда закон о противодействии
экстремистской деятельности только рассматривался. К сожалению, по факту
это есть. Есть возможность юридическая, для этого надо обратиться в
суд, признать материал экстремистским. Но, как видно, иногда даже этим
пренебрегают, а просто отключают. Что касается отключения сайтов,
внесения их в «черный» список, блокирования и так далее. Мне кажется,
что это из разряда ситуации, которая возникла с «Pussy Riot», когда,
вроде бы, нет никаких оснований юридических, их специально придумывают. В
данном случае Государственная Дума немножечко с опозданием, вдогонку,
может быть, чтобы приговор устоял, принимает это постановление, которое
никакой юридической силы для того дела нести не может, но все-таки оно
появляется у нас.
Виктор Резунков: Организация исламского
сотрудничества с 19 сентября запустила новый сайт в пользу всемирного
закона, запрещающего богохульство. Это требование фундаменталистов
исламских ко всем государствам принять мировой закон?
Иван Павлов: Даже представить себе боюсь. В
нашей Конституции записано, что у нас светское государство. А есть
религии, которые друг друга отрицают. И что тогда?.. Все приведет к
тому, что мы будем бороться с какими-то конкретными организациями.
Сегодня – Русская православная церковь, завтра – еще какая-то
организация, которая заявит, что надо защищать и ее права.
Дмитрий Дубровский: Я думаю, что это разные
вещи. Это законодательство не направлено на то, чтобы защищать граждан. Я
не вижу здесь социального вреда, от которого бы стоило глобально
защищать. Для меня педалирование религиозного вопроса в России
современной – это часть серьезного кризиса политического режима. И эти
законы идут вместе с законами против митингов, шествий, демонстраций, о
шпионаже и так далее. Мне кажется, что это составная часть установления
нового режима, в котором есть большое желание у современного
политического режима опереться на церковь, сказать: мы за традицию, за
церковь, за великое прошлое, мы ее защищаем. И по-моему, чувство
верующих здесь не надо приплетать. Церковь и государство хотят взаимной
легитимации. У церкви были и есть сложности серьезные, вспомним часы
патриарха и все скандалы, и у государства очевидные сложности с
легитимностью, особенно после выборов. И надо друг друга взаимно плечом
подпереть, полифонию устроить. И по-моему, это имеет отношение к новому
контракту между Русской православной церковью и политическим режимом.
Виктор Резунков: Федор из Петербурга, здравствуйте.
Слушатель: Здравствуйте. Почему юристы,
сообщество юридическое не обращаются к международным инстанциям?
Фактически у нас окончательно уничтожается Конституция. А это вопрос уже
международного характера. Потому что если власть может развязывать
репрессии, вводить такие законы, она может не выполнять какое-то свое
внешнее обязательство. Почему нет этой работы юридического сообщества?
Иван Павлов: Нельзя так говорить, что совсем
нет работы. Работа ведется. Конечно, в условиях нашей судебной системы
КПД от этой работы не столь высок. Не все могут правозащитники и юристы,
решать все равно будет суд. А суд у нас сейчас находится в
обслуживающем высшие эшелоны власти и их интересы положении. И сейчас
это особенно чувствуется, это происходит как в порядке вещей. И те
сигналы, которые они получают, к сожалению, сводятся к тому, что силовое
действие более им понятно, легче задавить какое-то гражданское право,
чем подумать, как можно гражданину дать возможность его реализовать, но
так, чтобы и государству ущерба не было. Работают правозащитные
организации. Но сейчас работать все сложнее и сложнее, поскольку на
правозащитников идет крупная атака. Закон об иностранных агентах
полностью будет дискредитировать ту работу, которая по правозащитной
тематике ведется, в том числе и юристами. Нам власть задает некоторый
тон жестокий. Ну, нам не привыкать. Посмотрим, чем это все закончится.
Виктор Резунков: В сегодня принятом Госдумой
заявлении в отношении осуждения оскорбления чувств верующих есть такая
фраза: «В настоящее время все политические силы страны должны объединить
свои усилия для укрепления национального единства, упрочения
гражданского мира и согласия, сплочения российского народа на основе
наших традиционных духовных ценностей, чему может способствовать
дальнейшее религиозное просвещение общества, включая соответствующую
духовно-воспитательную работу среди молодежи».
Дмитрий Дубровский: Это к вопросу о том, какие
у нас ценности. В любой религиозной традиции можно найти все. Можно
найти в Библии доказательства демократии и прав человека. Хотите
доказательства инквизиции – пожалуйста. Я был потрясен, когда у нас
Конституционный суд в своих определениях, в частности по «рязанскому
делу» 2010 года о запрете пропаганды ЛГБТ, говорит о том, что предками
нам дано представление о семье, и оно является традиционной ценностью
для российского народа, поэтому нечего его изменять. И у российского
народа, как и у любого другого, есть масса разных традиций: кнутом
пороть, головы рубить, детей бить, еще что-то, - это тоже была вполне
традиционная штука. Мы к этому тоже адресуемся? Или к каким-то другим?
Кто определяет, что является традицией, а что – нет? Мне кажется, что
это самое неприятное. Конечно, в любой религии есть масса позитивного,
положительного, какие-то моральные установки. Но проблема в том, что
люди в своей реальной традиции не очень-то соответствуют всем этим
установлениям, и в реальной жизни они всегда их нарушают. Поэтому
взывать к союзу на основе ценностей, которые в прошлом нарушались, а в
настоящем не соблюдаются, очень странно.
Виктор Резунков: Андрей из Иркутска, здравствуйте.
Слушатель: Здравствуйте. Что касается закона о
шпионаже. Что, у нас, как в 30-ые годы, при Сталине, теперь можно будет
друг на друга бессовестным людям «стучать»? Сейчас же можно буквально
каждое слово под «шпионаж» подвести.
Виктор Резунков: Получается так, Андрей. Мы и пытаемся в этом разобраться.
Слушатель: А как этому противостоять в рамках закона? Ведь разбираться никто не будет, захотят тебя «сожрать» - и все.
Виктор Резунков: Если вспомнить практику
репрессий во времена Сталина, 37-ой год, ведь законодательно все же
начало оформляться очень медленно. Первый советский кодекс был принят в
22-ом году, и в нем были примерно такие же формулировки по поводу
безопасности советского государства.
Иван Павлов: К сожалению, параллели, которые
вы проводите, имеют сейчас актуальность. Сейчас все вспоминают те
времена применительно к тому законодательству, которое так активно у нас
обрастает новеллами. Это и «иностранные агенты» в 37-ом году, как
повально у нас все были «шпионами» в пользу Индии, Великобритании,
Монголии, кто рыл подкоп, будучи «агентом», из Бомбея в Лондон через
Москву. В законе о шпионаже есть еще более страшная норма, которая у
меня вызывает большие опасения. Вводится статья 283 прим Уголовного
кодекса «Незаконное получение сведений, составляющих государственную
тайну». Если незаконными считались действия с государственной тайной
только того лица, которое было официально допущено к этой тайне либо в
силу работы, либо в силу службы, либо в силу учебы, то теперь любое лицо
несет ответственность. Норма звучит: получение сведений, составляющих
государственную тайну, путем похищения, обмана, подкупа, шантажа,
принуждения либо угрозы, применения насилия при отсутствии признаков
шпионажа. То есть получается, что любого гражданина теперь можно
наказать за то, что он получил сведения, составляющие государственную
тайну. А любой гражданин в силу сегодняшнего состояния нашего
законодательства не имеет возможности оценить, тайна это или не тайна. У
нас огромный массив законодательства, который позволяет отнести те или
иные сведения к государственной тайне, является секретным. У каждого
министерства, федеральной службы, федерального агентства есть свой
перечень сведений, подлежащих засекречиванию. И все эти перечни
секретные. И не дав подписку о том, что ты ознакомлен с этим перечнем,
ни один человек не может сказать, тайна это или не тайна.
Виктор Резунков: И это касается любого
журналиста. Любому журналисту можно скинуть какую-нибудь информацию, а
журналист посмотрит, естественно, он не сможет ее проверить, является ли
это официально государственной тайной или нет, и выдаст это
куда-нибудь, напечатает в Интернете – и все, он – шпион.
Дмитрий Дубровский: Да это же дело Сутягина.
Они пытаются задним числом делать то же самое. Фактически когда человек
из открытых источников набрал информацию, которая, видимо, попала в
государственную тайну, как я понимаю...
Иван Павлов: Дело Сутягина – это пример того,
как информационные услуги оказывались, по мнению тех органов, которые
его обвиняли, враждебной деятельностью в ущерб внешней безопасности. И
тогда это прошло, 2001 год.
Дмитрий Дубровский: А теперь это тем более пройдет.
Виктор Резунков: Сергей из Москвы, здравствуйте.
Слушатель: Добрый вечер. А что будет с Россией после изданных законов через три года?
Дмитрий Дубровский: Мы будем продолжать с этим
бороться данными нам законами, легальными способами, гражданскими
протестами. Но все зависит, безусловно, от того, насколько население
России воспринимает это как нарушение собственных прав. До тех пор, пока
большинство этого не чувствует, мы будем бороться в небольшом
количестве. Как только это будет более гражданским делом, когда это
будет частью большого гражданского движения, это позволит изменить
ситуацию.
Иван Павлов: До тех пор, пока россияне не
будут видеть прямую зависимость между правами человека и качеством
собственной жизни, все будет оставаться так, как есть. Как только они
почувствуют, что качество жизни улучшается от того, что реализуются их
права, что права человека защищаются, все будет меняться, и власть
поменяется.
|
|
Просмотров: 558 |
Добавил: Breger
| Рейтинг: 0.0/0 |
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ] |
 |
Copyright MyCorp © 2024 |
 |
|
